Ржавое ядро Британии: база Клайд гниёт под грифом «секретно»

На западном побережье Шотландии, в живописных водах бухт Лох-Лонг и Гэр-Лох, находится HMNB Clyde — центральная точка британской ядерной архитектуры.

За высокими заборами и армейскими формулировками скрывается не просто стратегический объект. Это стареющая система, чьё техническое состояние всё чаще попадает в заголовки, вызывая тревогу не только у экологов, но и у политиков.

База Клайд — это две основные части:

Coulport, где хранятся ядерные боеголовки.

Faslane, порт для атомных подлодок с баллистическими ракетами.

Вместе они представляют собой британский «ядерный щит». На практике — щит с проржавевшими креплениями.

С 2010 года зарегистрировано более 30 инцидентов, в том числе утечки, затопления, сбои в работе трубопроводов.

По данным Шотландского агентства по охране окружающей среды (SEPA), значительная часть инфраструктуры используется за пределами срока службы. И это не абстрактные риски — в 2025 году радиоактивная вода с тритием уже попала в акваторию Лох-Лонг.

Согласно внутренним документам, в период с 2023 по 2025 годы на объекте произошло как минимум два инцидента, классифицированных как «Категория А».

Это наивысший уровень угрозы, предполагающий либо реальный, либо вероятный выброс радиоактивных веществ в окружающую среду. Один из эпизодов был связан с тритием, радиоактивным изотопом водорода, который способен интегрироваться в органические молекулы и участвовать в биологических циклах. Другими словами — проникать в живые организмы.

Но самый тревожный момент не в самом факте инцидента, а в том, как долго об этом никто не знал. В одном случае образцы заражённой воды были отобраны на анализ лишь на следующий день. К тому моменту большая часть уже ушла вглубь бухты.

«Секретно» как щит от ответственности

Британское Министерство обороны (MoD) годами укрывает данные под грифом «национальная безопасность». Регулярные утечки, разрушенные трубопроводы, просроченные компоненты инфраструктуры — всё это остаётся вне поля зрения широкой общественности. Только после давления экологов и депутатов часть отчётов SEPA стала доступна.

На момент публикации в одном из отчётов указано, что около 50 % соединительных элементов трубопроводов эксплуатировались за пределами проектного срока. Это почти половина всей сети. Никакой катастрофы пока не случилось, но каждый следующий сбой увеличивает шанс на «час X».

Хотя официальные лица уверяют, что зафиксированные уровни радиации были «ниже порога обеспокоенности», независимые эксперты настаивают, что речь идёт не о цифрах, а о накоплении. Тритий не исчезает — он накапливается в тканях рыб, в водорослях, во всей биосфере региона.

Лох-Лонг и Гэр-Лох — не закрытые зоны. Это прибрежные районы, где живут люди, ловят рыбу, принимают туристов. Периодические сообщения об утечках, технических сбоях и мутной коммуникации со стороны Минобороны подрывают доверие к официальным заявлениям. В местных СМИ и соцсетях регулярно появляются вопросы: «Купаться безопасно?», «Что попадает в наши тарелки?», «Почему мы узнаём об этом от журналистов, а не от государства?»

Политическая реакция

Парламент Шотландии уже назвал ситуацию «неприемлемой». Представители SNP (Шотландской национальной партии) требуют большей прозрачности и доступа к данным. В одном из заявлений говорится, что «население не может быть в безопасности, если информация о ядерных инцидентах скрывается под соусом военной необходимости».

Местные активисты, экологи и муниципалитеты также не скрывают возмущения. В прибрежных посёлках падает интерес к рыболовству и туризму. Предприниматели жалуются на негативный информационный фон. Люди боятся того, чего не видят. А самое страшное в радиации то, что её не видно.

Право, регуляции и двойные стандарты

Юридически военные ядерные объекты Великобритании находятся вне рамок классических экологических регламентов. Министерство обороны не обязано подчиняться тем же требованиям, что, скажем, гражданская электростанция.

Однако с 1990-х годов существует меморандум между MoD и Scottish Environment Protection Agency (SEPA), по которому объекты «будут действовать так, как если бы подчинялись стандартным экологическим нормам».

Проблема в том, что это — добровольное обязательство, не подкреплённое прозрачностью или эффективным контролем. Парламент Шотландии уже поставил под сомнение работоспособность этого механизма, заявив о необходимости «независимого, прозрачного и всестороннего расследования».

Формально Министерство обороны анонсировало модернизацию инфраструктуры базы Клайд. Сумма внушительная — около £2 млрд. Но даже по данным SEPA, процесс идёт со скрипом. Программа буксует, сроки срываются, техническое состояние продолжает ухудшаться.

Аналитики отмечают, что подобные объекты требуют специфического подхода к управлению активами. Срок службы большинства узлов — десятки лет. Системы — многослойные, сложные, с высокой чувствительностью к отказам. В случае Клайда — эти инженерные принципы не соблюдаются. Более половины труб и соединений эксплуатируются сверх проектного ресурса. Надёжность — номинальная, а резервирование — условное.

Молчание, утечки и общественный резонанс

Когда в 2019 году 15 кубометров воды, потенциально заражённой тритием, попали в Лох-Лонг, информация всплыла лишь через несколько недель. Под давлением экологов. Через судебные запросы. Через лоббистов. Не через пресс-релиз Министерства обороны.

В 2025 году утечка повторилась. С тритием. В ту же бухту. И снова — с опозданием, с замедленным анализом проб, с формулировками в духе «уровень радиации ниже порога беспокойства».

Люди в прибрежных районах больше не верят официальным лицам. Местные медиа, шотландские депутаты, рыбаки и экологи говорят об одном и том же — утаивание, занижение рисков и правовой вакуум.

Призрак катастрофы, о котором не говорят

Loch Long — не военная территория. Это водоём, в котором ловят рыбу, плавают дети, организуются туристические туры.

Каждый инцидент на базе — это шаг к потере экосистемной стабильности региона.

Тритий, не плутоний. Он не опасен мгновенно. Он накапливается, проникает в биоцепочки. И если вода с тритием попадает в бухту — она попадает и в организм рыб. А затем — в местные рынки. На кухонные столы.

Шотландские жители задаются простыми вопросами: кто будет отвечать, если произойдёт что-то серьёзное?

Кто первым даст сигнал тревоги, если выброс окажется не «ниже порога», а выше?